Статья немецкого социолога Летиции Паоли (Институт зарубежного и международного уголовного права Макса Планка, Фрайбург) интересна тем, что она являет собой тот научный подход к пониманию организованной преступности, который полемичен по отношению к представленным ранее концепциям Т. Шеллинга и Дж. Бьюкенена. По мнению Л. Паоли, трактовка организованной преступности как фирм, действующих на нелегальном рынке, обедняет и искажает реальную картину данного явления.

В 1990-е гг. проблемы организованной преступности очень часто оказывались в центре внимания международной общественности. В качестве примера можно назвать хотя бы организованную ООН в ноябре 1998 г. в Неаполе международную конференцию по проблемам транснациональной организованной преступности. В ходе подобных обсуждений стало отчетливо ясно, что нет достаточной информации о данном явлении и даже правильного понимания его сущности. В США с 1950-х гг., когда началось изучение организованной преступности в этой стране, устоялось мнение, что основой ее деятельности является предоставление потребителям нелегальных товаров и услуг, пользующихся спросом. На самом же деле, как полагает Л. Паоли, между понятиями “организованная преступность” и “деятельность по производству нелегальных товаров и услуг” ни в коем случае нельзя ставить знак равенства. “С одной стороны… большая часть подобной деятельности носит неорганизованный характер. С другой стороны, те общности, которые часто считаются архетипами организованной преступности, вовсе не действуют исключительно на нелегальных рынках, а их эволюция и внутренняя организация не являются результатом [именно] динамики нелегальных рынков”.

Организация нелегальных рынков. По мнению известного специалиста по проблемам нелегальных рынков П. Рейтера, значительная часть криминальной коммерческой деятельности, а именно производство незаконных товаров и услуг, носит отнюдь не организованный характер. П. Рейтер называет эту деятельность “дезорганизованная преступность”2. Нелегальный статус, как он полагает, не способствует, а препятствует тенденции к образованию крупных криминальных фирм.

Предприниматели-“теневики” стремятся минимизировать свой риск быть привлеченными правоохранительными органами к уголовной ответственности, что может привести к конфискации имущества или переходу рынка в руки других “теневиков”. Поэтому при организации взаимоотношений со своими служащими нелегальный предприниматель стремится, чтобы они располагали минимумом информации. Это стремление минимизировать связи сильно ограничивает возможности производственной интеграции. Некоторым исключением является незаконная коммерческая деятельность, разворачивающаяся в международном масштабе (типа наркобизнеса).

Другой фактор, ограничивающий масштабы незаконной деятельности, – отсутствие санкций за невыполнение условий договоров. Деловые контракты и трудовые соглашения на нелегальном рынке часто нарушаются, что сильно затрудняет ведение бизнеса. Торговля незаконными товарами и услугами основана прежде всего на хрупком доверии между участниками сделки, которое может укрепляться лишь постепенно, по мере повторения нелегальных сделок. Сделки, заключаемые на нелегальном рынке, часто оказываются под угрозой мошенничества и применения насилия.

В результате подобных ограничений3 на нелегальном рынке действуют преимущественно мелкие предприниматели, отношения между которыми являются скорее конкурентными, чем похожими на преступный сговор. Это ведет к тому, что на нелегальном рынке возникают и действуют в основном такие же капиталистические фирмы, как и в легальном бизнесе.

По ту сторону нелегального рынка. Деятельность преступных организаций, которые считаются типичными для организованной преступности, отнюдь не сводится к нелегальному предпринимательству. Речь идет о сицилийских и калабрийских мафиозных семьях Италии, “Коза Ностра” в США, группах “якудза” в Японии и китайских триадах. Все эти преступные организации часто объединяют единым названием “мафия”. “Хотя их члены часто успешно действуют на нелегальных рынках, эти объединения не могут рассматриваться как нелегальные предприятия (illegal enterprises)”. Все эти мафиозные организации существовали еще до того, как сформировались современные нелегальные рынки (рынок наркотиков, “живого товара” и оружия). Если рынки нелегальных товаров возникли только после Второй мировой войны, то все перечисленные мафиозные ассоциации (за исключением американской “Коза Ностра”) активно действовали по меньшей мере с середины XIX в.

Основой мафиозных объединений, как подчеркивает Л. Паоли, выступают прежде всего отношения “ритуального родства” – вытекающие из “братского” контракта, который заключает на неограниченный срок каждый новый член преступной группы. На членов мафиозных объединений возлагаются обязанности оказывать друг другу материальную и иную помощь. “Подпись” под таким контрактом означает, что новичок не только отныне разрывает свои связи с семьей и старыми друзьями, но и обязан при необходимости пожертвовать даже собственной жизнью ради интересов преступной группы. Это предполагает господство внутри группы альтруистических взаимоотношений без ожидания наград4. Младшие члены мафии не имеют права отказываться от выполнения распоряжений старших. Отношения фиктивного родства придают криминальным организациям экстраординарную прочность, которую невозможно найти в предпринимательских фирмах. Хотя изначально основной целью мафиозных организаций было увеличение доходов их членов путем взаимопомощи, с течением времени к ней добавились и многие другие.

“В исторической перспективе, – отмечает автор статьи, – заметно, что мафия как тип организации подверглась процессу вырождения и маргинализации”. Многие первоначально выполняемые ею функции (например, частная силовая защита) перешли в ведение государственных или общественных организаций (полиция, суды, политические партии и т. д.). Поэтому мафиозные организации были вынуждены постепенно переходить от легальной к нелегальной деятельности. Рост международных нелегальных рынков дал им неожиданную возможность обогащаться и сохранять власть в изменяющемся мире.