Пачино с детства тяготел сложностям и крайностям, разрываясь между желанием денег и желанием славы, прямое подтверждение тому – запись в Нью-Йоркской полиции от 7-го января 1961-го года об аресте 21-летнего Пачино за незаконное хранение оружия. Если кто не знает всей истории: вместе с другими отчаянными ребятами (может, там был и де Ниро) он напялил черную маску и разъезжал в машине у банка, явно собираясь снять не со счета не свои деньги…. Это можно было бы списать на мальчишески-максималистский вызов долго не желавшему принимать нищего паренька, если бы не развившаяся в нем со временем непрерывная психологическая атака закомплексованного харизматика, свойственная из всех людей только итальянцам и евреем, да и то только тем из них, кто стремится доказать свое превосходство, компенсируя часто страшную и убогую в семьях этих национальностей детство. Эту атаку можно наблюдать как в кадре, так и в жизни – в интервью, из того, как Пачино работает в спектаклях. Мало кто из голливудских актеров – и не просто актеров, а сверхбогатых звезд-мультимиллионеров, остается такой неуравновешенной личностью. Неуравновешенность, определенно, влияет на то, какой из Пачино актер.

Замечу, что Пачино актер ни к черту. Он не играет кого-то – он есть этот кто-то, Пачино накладывает внешнюю атрибутику персонажа на себя и дальше действует, руководствуясь своим характерам, отпуская вожжи. Вспомним момент со съемок оксороносного «Запаха женщины», когда по окончании рабочего дня Пачино разбил нос, не заметив лестничного пролета – это лишь на одну десятую вживание в роль, остальное – показуха того, как он в роль вжился.

Его художественно неоправданные поступки на экране (вроде поцелуя брата в «Крестном отце II») канонизированы именно потому, что они смешны как продуманное и осмысленное исполнение актером того или иного поступка исходя из смысла своей роли, изображаемого характера. Грубо говоря, никто не и никогда не станет делать того, что он делает на экране в реальной жизни. Нет демонического Джона Милтона в «Адвокате дьявола». Есть Аль Пачино в этом же самом фильме, искусственно замаскированный под Аль Пачино, играющего Джона Милтона.

Секрет тут в том, что он сумел до гротеска развить умение преподносить самого себя, оставаясь неактером по сути. Темперамент и харизма – вот что такое персонаж Пачино. Это особенное, фирменное неумение играть отмечал еще Ли Страсберг, обучавший молодого актера. Собственно, и выбор ролей актером – либо преступников, давно уже переступивших закон, либо очень честных людей, вынужденных под давлением обстоятельств закон (или какие-то общественные правила) переступать – и следующий из этого этический кризис сильного человека нам показывает как раз то, что переживал в детстве Пачино, только в пересчете на миллионные гонорары и престижные награды. Выйти за рамки своего комплекса он не может, да и не пытается, разумно решив, что и так хорош.

Получается примерно как в рассказе Джека Лондона «Любовь к жизни» — переживший страшный голод, но уже находящийся на корабле в безопасности и сытости главный герой не может перестать прятать сухари в матрас на случай голода. Вот у Пачино то же самое, только с уклоном в подавление людей и в культивирование, иногда принимающее форму самоуничижения, самого себя.

Какое же это имеет отношение к тому, что Пачино подвел черту под кино как развлекаловом? А очень просто. Он – первый, кто не смог относится к актерству как к профессии, к работе, то есть просто зарабатыванию денег и имиджа. И, конечно, известно, что к работе нельзя серьезно относится, можно ее просто любить или не любить – серьезно человек относится только к своей жизни, к себе. А ведь Пачино, применяя наработанные навыки и технику, не работает, а просто существует, выпячивая разные стороны себя. Вот отсюда и серьезность, и конец развлекалова – из прямого перенесения жизни на экран.